Люди, преступившие закон, очень часто оказываются в местах лишения свободы. Контингент, как правило, малоприятный. Стерегут данных граждан сотрудники Федеральной службы исполнения наказаний.
Нелёгкий труд сотрудников ФСИН малозаметен законопослушным гражданам. А те, кто напрямую сталкивается с ними, особой любви к своим надзирателям не испытывает. На днях получилось интересная беседа с представителем этого ведомства.
-----
Доброго дня, уважаемый! Как получилось, что ты решил связать свою судьбу с ФСИН?
На момент трудоустройства я был бывшим помощником адвоката, стажёром адвоката, юрисконсультом II категории, юрисконсультом I категории и был зарегистрирован в качестве безработного в службе занятости населения (впоследствии срок регистрации в качестве безработного был зачтён мне в выслугу для выплаты надбавки к заработной плате).
Просматривая, временами, сайт городской службы занятости в поисках свежих вакансий, наткнулся на открытую вакансию ведущего юрисконсульта в профессиональном училище по адресу, совпадающему с адресом исправительной колонии. Удивился слишком высокой категории должности для такой небольшой, казалось бы, организации, но поехал на собеседование.
В итоге оказалось, что в профессиональном училище будет лишь лежать моя трудовая книжка и начисляться заработная плата, а работать я буду в подразделении регионального органа уголовно-исполнительной системы, обеспечивающем профессиональное образование, фактически исполняя обязанности по должности старшего инспектора (специальное звание по данной должности - капитан внутренней службы).
На каком участке работы ты трудился? Что входило в твои обязанности?
Первые несколько месяцев фактически исполнял обязанности старшего инспектора отделения профессионального образования главка - впоследствии, уже работая "на земле", в сельской местности, обратил внимание на то, что все звонки по внутриведомственной четырёхзначной телефонной сети из главка - отличаются от обычных телефонных звонков и сразу понятно, что звонят сверху. Но поначалу я находился на верхнем конце служебной телефонной линии и занимался обычной работой инспектора (при том, что назначение работников на должности юридической службы производилось по согласованию с Москвой), мало касаясь непосредственно юриспруденции.
Пример работы - выяснение, все ли осуждённые, занятые на соответствующих работах, имеют соответствующее профессиональное образование (дело в том, что, формально, даже уборщик служебных помещений не имеет права работать без документа о профессиональной подготовке - в бизнесе на это мало кто обращает внимание, а во ФСИН это было поставлено во главу угла - к тому же, основной задачей нашего подразделения было то, чтобы ни один осуждённый не освобождался без конкретной профессии и мог, затем, найти себе работу на воле).
Как я это делал? Элементарно - звонил со служебного телефона по служебной телефонной линии на многие сотни километров в тайгу - главному механику конкретной колонии и интересовался у него, какие осуждённые закреплены за имеющейся в колонии самоходной техникой (список лесовозов, тракторов и тому подобного лежал у меня на столе).
Получив фамилии, имена и отчества осуждённых, закреплённых за конкретной техникой, я звонил начальнику отдела специального учета той же колонии, просил того поднять личные дела этих осуждённых и интересовался, есть ли в этих делах копии удостоверений на право управления этой техникой.
И так, с телефонной трубкой в одной руке, карандашом в другой и списком техники на столе - по всем колониям главка. Собственно, аналогичные задачи - суть работы старшего инспектора главка.
Но вдруг Москва проинспектировала меня самого - московская проверка выявила наличие в профессиональном училище должности ведущего юрисконсульта (если проводить аналогии с военной службой, то это всё равно, как если бы в отдельной учебной инженерно-сапёрной роте обнаружилась невесть откуда взявшаяся воинская должность, предусматривающая предельное воинское звание "майор юстиции") и мне было вручено уведомление о сокращении.
Непосредственно перед сокращением довелось плотно заняться юридической практикой - в одном из городов региона в следственном изоляторе прекратила фактическое существование юридическая группа - старший юрисконсульт, выслужив искомые двадцать лет в режиме "год за полтора", ушла на пенсию, а юрисконсульт II категории - просто уволилась. Пришлось ехать туда в командировку с целью укомплектования подразделения вновь.
С большим трудом укомплектовал должность работника (на должность сотрудника кандидата присылал главк, но она отказалась), параллельно занимаясь правовым обеспечением деятельности тамошнего городского СИЗО, и, уже под занавес, собираясь ехать в столицу региона сдавать удостоверение, получил по телефону предложение заместителя начальника пригородного следственного изолятора работать у них на равнозначной должности.
Все остальные обязанности были точно такие же, как у любого руководителя юридической службы любой организации вне зависимости от сферы деятельности. Как курьёз отмечу то, что по результатам заседаний дисциплинарной комиссии осуждённые направлялись в штрафной изолятор, а подследственные - в карцер. Технически же это была одна и та же камера. То есть правовой статус запираемого помещения, в некоторых случаях, зависит от лишь правового статуса лица, запертого в нём.
Для службы во ФСИН должен быть стойкий характер
ФСИН стала самостоятельным ведомством чуть более 20 лет назад. Как ты считаешь, выведение из структуры МВД было правильным шагом? Сотрудников ФСИН до сих пор многие именуют ментами...
Не только называют (в мой адрес, правда, была только реплика из "кормушки" двери камеры: "Я вам, ГУФСИНовским ментам, не верю!") - дело в том, что ФСИН жила по милицейским правилам ещё лет семь после того, как милиция была упразднена. Ведь что такое - "внутренняя служба" и соответствующие специальные звания? В едином МВД так именовались сотрудники, не имевшие полномочий нести наружную службу (а наружная служба - это милиция тогда и полиция сейчас).
Какой смысл был сохранять, с принятием нового закона о службе в 2018 году, в ФСИН, никогда не имевшей наружной службы, специальные звания внутренней службы - не имею ни малейшего понятия. Аналогично, кстати, произошло и в МЧС - для пожарных, до 2016 года тоже живших по милицейским правилам, также сохранили спецзвания внутренней службы. А уж полным абсурдом выглядит введение этих званий для судебных приставов, к МВД никогда не относившихся.
А моё личное мнение - в едином МВД было бы меньше дублирующих управленческих и обеспечивающих структур, только и всего.
Есть ли у Вас негласные приоритетные места для прохождения службы (СИЗО, исправительная колония и т.д.)?
Конечно, есть - это те самые управленческие и обеспечивающие структуры, сотрудники которых могут за всю службу не видеть ни одного осуждённого или подследственного, а выслуга им идёт как и "на земле" - "год за полтора".
При этом любимая присказка начальника нашего СИЗО (призывавшего к максимальной осторожности в работе со спецконтингентом): "У нас люди не за ДТП сидят!" Впрочем, один персонаж на весь СИЗО таки сидел за ДТП. Пьяное, с трупами - около десяти лет дали, ждал отправки на зону.
Про оперативников ФСИН ходят легенды. Считается, что они в курсе абсолютно всего, что происходит на территории вверенного им учреждения. Так ли это на самом деле?
В своей работе я в деятельность оперативников не лез, хотя в функции юридической службы "на земле" входит обеспечение собственной безопасности (штатное УСБ только в главке). Собственно, это в любой организации так - если нет отдельной службы безопасности, именно юридическая служба проводит служебные расследования/проверки.
Но так как я пришёл в ФСИН уже в зрелом возрасте, сформировавшимся юристом, то, соответственно, имею специфические познания. А суть этих познаний в том, что все представители криминалитета, несмотря на декларируемое отрицание авторитета власти, сообщают оперативному отделу всё. Ну и маленький штришок (из практики психологической лаборатории СИЗО) - все осуждённые, отбывающие достаточно длительные сроки заключения, болеют самым обычным, банальным гомосексуализмом. То, что из МКБ-10 это заболевание исключено - самой болезни не отменяет.
Мы не будем углубляться в методы вербовки операми заключённых. Но каков процент осужденных, сотрудничающих с оперативниками?
100%. Такова специфика криминалитета.
Моральные устои заключённых полны двойных стандартов
Если взять официальную статистику по преступлениям коррупционной направленности, то можно увидеть ФСИН на лидирующих позициях (как минимум, по количеству осужденных сотрудников). Как думаешь, с чем это связанно? Можешь оценить уровень коррупции в своём ведомстве?
Ведомство очень большое по численности, большое число относительно плохо оплачиваемых должностей младшего начальствующего состава и работников (федеральных государственных гражданских служащих, по штату, всего сорок две должности и только в центральном аппарате в Москве), многие профессиональные династии длятся со времён Ягоды и Ежова (зачастую проживая, поколениями, в одних и тех же отдалённых таёжных посёлках уже девятый десяток лет), так что интересы, ценности и нормы весьма специфичные; плюс хорошо работают подразделения собственной безопасности.
Насколько исправительные учреждения, предназначенных для для бывших сотрудников, отличаются от стандартных?
В нашем регионе таких учреждений нет. Наблюдал, правда, в одном из учреждений, куда ездил в командировку, осуждённую (прокурорского работника в прошлом), исполнявшую обязанности юрисконсульта. Жила в отряде вместе с остальными осуждёнными, факт принадлежности к правоохранительным органам в прошлом скрывала (ну и никто из сотрудников и работников, естественно, не горел желанием этот факт раскрывать).
Впоследствии она пожаловалась на что-то очередной московской проверке, а её, в результате, этапировали из соседнего с родным района за несколько тысяч километров в соответствующее учреждение.
Как думаешь, почему растёт количество учреждений, в которых содержатся бывшие сотрудники правоохранительных органов (БС)?
Потому, что идёт борьба с коррупцией в органах власти и потому, что стиль работы ряда правоохранительных ведомств (кроме Госпожнадзора МЧС, наверное) сложился так, что за ошибку, каравшуюся лет десять назад и ранее, максимум, замечанием, сегодня запросто можно быть привлечённым к уголовной ответственности.
Кстати об МЧС - по крайней мере в нашем главке осуждённых пожарных в специальные учреждения не направляют - ими комплектуют ведомственную пожарную охрану, которая у нас очень развита (почти в каждой зоне полноценная пожарная часть). На еженедельных тренировках в нашем СИЗО совершенно невозможно было понять, какой статус имеет пожарный, одетый в боевую одежду - сотрудник он, работник или осуждённый.
Насколько тяжело держать баланс между необходимостью поддержанием связей с представителями блатного мира и соблюдением буквы закона?
А зачем поддерживать связи с представителями блатного мира? Заключённый - он и есть заключённый вне зависимости от того, какой статус он имеет среди криминалитета. У нас - так и уже никто не помнит, что могло быть иначе. А в Краснодарском крае, как мне рассказывали, начальник колонии, перед выходом из дома, звонит на мобильный телефон "смотрящему" за своим учреждением, отбывающему в нём наказание, и спрашивает разрешения зайти в зону. Может байка, конечно, но тот, кто рассказывал - байки, обычно, не травил.
Бытует мнение, что постоянное общение с преступниками сильно деформирует личности правоохранителей. Многие отмечают заимствование манеры общения и даже мышления. Насколько это актуально для ФСИН?
Не знаю, где как, но в нашем регионе подобного не наблюдал. Мало того, что работая в самом сложном, в плане содержащегося спецконтингента, следственном изоляторе (специально вынесенном за черту города), ходил, бывало, вместе с сотрудниками в театр (специально ходили - замполит возглавлял), так ещё и "феню" практически не слышал. Более того, и криминальные татуировки видел лишь у заключённых в возрасте сильно за сорок, не моложе. Если кто с татуировками - то из тату-салонов с воли.
Пару лет назад были громкие скандалы, связанные с избиением заключённых сотрудниками ФСИН. Такие случаи и раньше нельзя было назвать редкостью. Но считаешь ли ты данные меры со стороны надзирателей оправданными? Не являются ли они устаревшими на твой взгляд?
Я считаю такие меры совершенно неоправданными - повиновения можно добиться и совершенно законными, юридически корректными способами. В частности, юридическая служба ФСИН эффективно борется с членовредителями, взыскивая с них затраты на лечение.
В современных условиях у преступников гораздо больше прав, чем у сотрудников правоохранительных органов. Выполняя свои должностные обязанности, можно легко стать самому фигурантом уголовного дела. Как думаешь, с чем это связано?
Насколько я сталкивался, всё зависит от ведомства (практика "братских могил" в МВД, когда за правонарушение подчинённого несут ответственность непосредственный и какая-то часть прямых начальников) и от непрофессионализма личного состава. Я пришёл в ФСИН состоявшимся профессионалом, на знакомую по предыдущим местам работы должность и поэтому не боялся. А вот следователем в Следственный комитет России, несмотря на жуткую нехватку там кадров, но хорошее денежное довольствие и раннюю пенсию, я бы не пошёл. И не пойду - в Нижний Тагил не хочется.
Количество осужденных бывших сотрудников правоохранительных органов растёт
Считается, что в местах лишения свободы можно добыть себе всё, что угодно, если есть на это деньги. Начиная от наркотиков и заканчивая лобстерами и продажными фуриями. Так ли это на самом деле?
Всякое бывало. Вплоть до того, что ещё работая в адвокатуре слышал, что в девяностые, в Санкт-Петербурге, тамошние коллегии адвокатов оформляли удостоверения проституткам и те проходили в "Кресты" для занятия сексом с подследственными (после этого ввели норму о том, что сотрудник не имеет права слышать свидание адвоката с заключённым, но имеет право видеть).
Но я лично с таким, в нашем регионе, не сталкивался (хотя некоторые известные мне адвокаты запросто переспали бы с подзащитными - правда, я свечку не держал, но слухи ходили). И не слышал про такое.
В плане выявления запрещённых к перемещению предметов можно проводить некоторые аналогии и ФСИН. Были на твоей памяти изобретательные способы сокрытия товаров?
Да, был случай. Оперативно-розыскным путём было установлено, что подследственный звонил подельнику из изолятора временного содержания сельского райотдела полиции. Полицейский конвой привёз его нам, а мы отказались его брать, мотивируя, что у него спрятан телефон, а вы - не нашли.
Стали искать (распотрошили всё вплоть до шоколадных конфет и рулонов туалетной бумаги) - действуя совместно с оперативниками нашли-таки мобильный телефон в корешке обложки заботливо переплетённого кустарным образом обвинительного заключения разбойника, нападавшего, в составе группы лиц по предварительному сговору, на автозаправки. Нашёл не я - нашёл наш старший оперуполномоченный.
В итоге провозились до ночи и только тогда приняли подследственного и отпустили полицейских за пряниками от начальства - звонил-то он от них, а не от нас, и передали ему телефон не у нас, а у них.
Недавно на законодательном уровне движение "АУЕ" сделали вне закона. Как ты к этому относишься?
Сугубо положительно - пропаганда криминала ничем не лучше пропаганды религиозного или политического экстремизма.
Как у Вас обстоит вопрос с перспективами карьерного роста? Какие средние зарплаты у неначальствующего состава в ведомстве?
Сразу сделаю оговорку: если говорить о сотрудниках, то неначальствующий (то есть рядовой) состав - это, с 2018 года, только курсанты ведомственных ВУЗов. Начальствующий состав (в отличие от офицерского состава на военной службе, начинающегося с младшего лейтенанта) начинается с младшего сержанта. Низшая должность начсостава ФСИН - радиотелефонист ведомственной пожарной охраны с предельным специальным званием по должности "младший сержант внутренней службы", по подавляющему же большинству должностей младшего начсостава предельные специальные звания "прапорщик внутренней службы" или "старший прапорщик внутренней службы". Должностей с предельными специальными званиями "старшина внутренней службы", "младший лейтенант внутренней службы" и "лейтенант внутренней службы" в УИС нет.
Что же до гражданского персонала, то здесь наоборот - должности руководителей единичны, а должностей федеральных государственных гражданских служащих всего 42 (и все - в Москве) на всю уголовно-исполнительную систему. Должность ведущего юрисконсульта была для меня пределом, поскольку должность начальника юридического отдела главка была должностью сотрудника с предельным специальным званием "полковник внутренней службы". Но начальником юридического отдела государственного учреждения я, всё же, стал - через пару лет после увольнения из ФСИН.
То есть в ФСИН карьеру можно делать только в одном случае - если имеешь высшее образование и назначен на должность среднего (а лучше - старшего, как мой начальник в отделении профобразования, начавший службу на этой должности с лейтенанта внутренней службы в 38 лет) начальствующего состава. Ни сержанту-старшине-прапорщику, ни вольнонаёмному никакой карьеры в УИС не светит.
Что же до оплаты, то, в сравнении с гражданскими ведомствами, ведущим юрисконсультом в СИЗО я получал на руки, с учётом премий, те же тридцать тысяч рублей, что и начальником юридического отдела в учреждении другого ведомства позднее (однако, в главке, без "земельных" премий и надбавок, получал на той же должности 18 338,60, хотя голый оклад был одинаков - 7 396,00). Сержанты-старшины-прапорщики получают около 35 000 (плюс ранняя пенсия, плюс форма), средний начсостав на неруководящих должностях - около 50 000 (плюс ранняя пенсия, плюс форма).
Какие проблемы ты видишь в системе ФСИН? Что на твой взгляд следует изменить фундаментально?
В уголовно-исполнительной системе я вижу только одну проблему - то, что опыт моего региона не распространён на всю страну. Исчезни в стране чёрные зоны как явление - криминал лишится кузницы кадров.
