За завтраком Иванов вяло ковырял вилкой желток в яичнице. Петрова стояла у плиты и жарила лук для борща. Был выходной и он никак не мог начать разговор.
В среду в гараже Сидоров сказал ему:
— В субботу идём на стриптиз, понял нах!
Именно не спросил, а так и сказал утверждающе, делая ударение на последнем слове.
Иванову пришлось согласиться. Не то, чтобы ему очень хотелось посмотреть на голых тёток, а скорее из-за мужской солидарности. Чтобы, при случае где-нибудь в компании, неожиданно так, вдруг с гордостью и авторитетно вставить между делом:
— Что! Ты никогда не был на стриптизе! Нууу… я тогда не знаю! — и разочарованно махнуть рукой в сторону неудачника.
Иванов собирался с мыслями. Ему хотелось также сильно и по мужски, как Сидорову в гараже, сообщить супруге о походе в стриптиз клуб и добавить для полноты — «нах». Но вот с последним, не ладилось.
— Сидоров меня пригласил в стриптиз.
Петрова замерла, и повисла пауза. Иванову показалось, что даже желток перестал растекаться по тарелке, а лук — жариться в сковороде.
Голова супруги, независимо от тела как гаубица дредноута, начала медленный разворот в его сторону. Иванов сжался, на него смотрели удивлённые, большие коровьи глаза Петровой.
— Надеюсь, тебя не участвовать пригласили? — тихо уточнила она.
—Нет, — также тихо, опустив глаза ответил он, — я только посмотреть…
Потом, как ни в чём не бывало, она вернула голову в прежнее положение. Газ опять включился, а желток потёк дальше.
Вечером на стриптиз Иванова провожал весь дом. Супруга, кот и тёща, которая пришла по этому поводу специально. Петрова осмотрела его в последний раз, одёрнула пальто, поправила воротник рубашки. Тёща сказала:
— Не ори хоть там как дурак, когда напьёшься! — и отвернулась.
Петрова нежно поцеловала мужа и сунула ему денег в руку:
— Положишь девушке в трусы. Много не клади! Хватит и пятидесятирублёвки.
Иванов отшатнулся от неё. Она успокоила его:
— Так принято!
Он открыл дверь и пошел развлекаться. Тёща перекрестила его вдогонку.
В баре они с Сидоровым надрались до чёртиков. Сквозь сигаретный дым и музыку, на сцене перед ним маячили полуголые тётки на высоченных каблуках и в кожаных ремнях вместо одежды. Он рассматривал их и ловил себя на мысли, что невольно сравнивает их со своей стокилограммовой Петровой.
«Вот бы ей такие туфли! — мечтал Иванов и сглатывал слюну. — Обязательно куплю при случае! И плётку!.. И трусы блестящие!.. И фуражку тоже!..»
Но Сидорову сказал совсем другое. Последние деньги ушли на оплату стола… Потом они долго ждали маршрутку.
Он не помнил, как пришёл домой.
Сквозь туман, слышал как Петрова жалела его, потом раздела и отнесла на кровать. Его порадовало то, что тёщи уже дома не было.
Ночью Иванову снился большой и шикарный ресторан. Он сидел за столом и вышколенные официанты в черных смокингах носили ему различные блюда: утку по-пекински с жаренным боком, стейк из сочной молодой телятины. Фрукты и десерт. Они разрезали сочную мякоть дичи, из которой капал сок и вкусно пахло. Рекой лились дорогие вина, шампанское и коньяк. Иванов жадно тянулся к ним отрытым ртом, но официанты быстро убирали всё и относили обратно на кухню, не давая ему прикасаться к еде.
А в конце пришел толстый метрдотель в кожаных трусах, похожий на пингвина, и попросил Иванова оплатить счёт. Оттянув на волосатом пузе трусы, показал куда нужно засунуть пятидесятирублёвую купюру…
…Он проснулся в холодном поту, сел и брезгливо мотнул головой. Рядом мирно посапывала родная до мозга костей Петрова.
— Ну его нах, этот стриптиз! — по мужицки грозно сказал в ночи Иванов. Прижался к теплой и уютной спине супруги и уснул.
Рустем Шарафисламов
В среду в гараже Сидоров сказал ему:
— В субботу идём на стриптиз, понял нах!
Именно не спросил, а так и сказал утверждающе, делая ударение на последнем слове.
Иванову пришлось согласиться. Не то, чтобы ему очень хотелось посмотреть на голых тёток, а скорее из-за мужской солидарности. Чтобы, при случае где-нибудь в компании, неожиданно так, вдруг с гордостью и авторитетно вставить между делом:
— Что! Ты никогда не был на стриптизе! Нууу… я тогда не знаю! — и разочарованно махнуть рукой в сторону неудачника.
Иванов собирался с мыслями. Ему хотелось также сильно и по мужски, как Сидорову в гараже, сообщить супруге о походе в стриптиз клуб и добавить для полноты — «нах». Но вот с последним, не ладилось.
— Сидоров меня пригласил в стриптиз.
Петрова замерла, и повисла пауза. Иванову показалось, что даже желток перестал растекаться по тарелке, а лук — жариться в сковороде.
Голова супруги, независимо от тела как гаубица дредноута, начала медленный разворот в его сторону. Иванов сжался, на него смотрели удивлённые, большие коровьи глаза Петровой.
— Надеюсь, тебя не участвовать пригласили? — тихо уточнила она.
—Нет, — также тихо, опустив глаза ответил он, — я только посмотреть…
Потом, как ни в чём не бывало, она вернула голову в прежнее положение. Газ опять включился, а желток потёк дальше.
Вечером на стриптиз Иванова провожал весь дом. Супруга, кот и тёща, которая пришла по этому поводу специально. Петрова осмотрела его в последний раз, одёрнула пальто, поправила воротник рубашки. Тёща сказала:
— Не ори хоть там как дурак, когда напьёшься! — и отвернулась.
Петрова нежно поцеловала мужа и сунула ему денег в руку:
— Положишь девушке в трусы. Много не клади! Хватит и пятидесятирублёвки.
Иванов отшатнулся от неё. Она успокоила его:
— Так принято!
Он открыл дверь и пошел развлекаться. Тёща перекрестила его вдогонку.
В баре они с Сидоровым надрались до чёртиков. Сквозь сигаретный дым и музыку, на сцене перед ним маячили полуголые тётки на высоченных каблуках и в кожаных ремнях вместо одежды. Он рассматривал их и ловил себя на мысли, что невольно сравнивает их со своей стокилограммовой Петровой.
«Вот бы ей такие туфли! — мечтал Иванов и сглатывал слюну. — Обязательно куплю при случае! И плётку!.. И трусы блестящие!.. И фуражку тоже!..»
Но Сидорову сказал совсем другое. Последние деньги ушли на оплату стола… Потом они долго ждали маршрутку.
Он не помнил, как пришёл домой.
Сквозь туман, слышал как Петрова жалела его, потом раздела и отнесла на кровать. Его порадовало то, что тёщи уже дома не было.
Ночью Иванову снился большой и шикарный ресторан. Он сидел за столом и вышколенные официанты в черных смокингах носили ему различные блюда: утку по-пекински с жаренным боком, стейк из сочной молодой телятины. Фрукты и десерт. Они разрезали сочную мякоть дичи, из которой капал сок и вкусно пахло. Рекой лились дорогие вина, шампанское и коньяк. Иванов жадно тянулся к ним отрытым ртом, но официанты быстро убирали всё и относили обратно на кухню, не давая ему прикасаться к еде.
А в конце пришел толстый метрдотель в кожаных трусах, похожий на пингвина, и попросил Иванова оплатить счёт. Оттянув на волосатом пузе трусы, показал куда нужно засунуть пятидесятирублёвую купюру…
…Он проснулся в холодном поту, сел и брезгливо мотнул головой. Рядом мирно посапывала родная до мозга костей Петрова.
— Ну его нах, этот стриптиз! — по мужицки грозно сказал в ночи Иванов. Прижался к теплой и уютной спине супруги и уснул.
Рустем Шарафисламов
