— Здравствуйте, — сказала я как можно приветливее, — я звоню по объявлению. Насчёт аренды квартиры. Она ещё есть?
— Да! — рявкнул женский голос с нотками металла и умолк.
— Эм, — я обалдела от такого «дружественного» приветствия и замолчала. Мхатовская пауза повисла в воздухе: — Извините, а когда её можно посмотреть?
Голос недовольно посопел в трубку, потом спросил с наездом:
— А вы кто?
— В каком смысле? — я растерялась. — Человек.
— А жить кто будет?
— Жить будет одна женщина. Возраст шестьдесят с хвос…
— Вот пусть она и звонит. Я вам ничего не скажу.
В трубке раздались гудки. Пару минут я ошарашенно смотрела на чёрный экран, потом перезвонила.
— Девушка, вы почему трубку бросаете?
— Я же вам сказала! — закричал голос так, что в ушах у меня зазвенело. — Пусть сама звонит! С кем я договор буду составлять?
— Со мной.
— Что? С вами?! С вами не буду. Откуда я знаю, может, вы проститутка, бордель мне тут устроите?
Она бросила трубку, а я подумала — откуда она знает? О моей подпольной жизни-то, которую я веду с тринадцати лет. Именно тогда я узнала, что в свободное от уроков и репетитора по математике время я «шляюсь по мужикам». Да-да. И делаю это в общежитиях студентов дружественных африканских стран. Разумеется, за деньги.
Правда, сколько я беру, так и не узнала. Надеюсь, немало. Обидно было бы работать за копейки.
Вообще, даже не знаю, кого больше подставляла данная история — меня или студентов-африканцев. На мой взгляд, вряд ли бы кого-то из них вдохновил мой образ ботаника.
Но общественность всё равно какое-то время поглядывала на меня искоса, пытаясь понять, как под наивным взглядом из-под коровьих ресниц и пухлым телом неспортивной хорошистки скрывается страстная натура, которая каждый вечер после школы, бросив в угол портфель с готовальней, переодевается в костюм «Женщины-кошки» и отправляется в общагу.
После окончания школы в моей карьере проститутки несколько лет был вынужденный простой, но, когда я пошла работать, всё вернулось на круги своя.
Как-то раз у нас во дворе произошел инцидент.
Ну... как инцидент? Небольшое происшествие. Ночью мужик гонялся с отвëрткой за женщиной в ночнушке. Участковый, опрашивая жильцов, параллельно узнал много интересного. Например, то, что я работаю девочкой по вызову.
— Возвращается домой за полночь и привозят её всякий раз разные мужики, — доброхотно сообщила ему бдительная старушка, страдающая бессонницей.
Участковый донёс мне информацию в личной беседе, подмигивая и как бы намекая, что сам он ничуть меня не осуждает, но не против накрыть незаконный бордель на участке и получить повышение. Пришлось признаться. Чего уж тянуть.
Тем более инцидент произошел как раз на моих глазах, когда мы с кавалером сидели на ступеньках подъезда и беседовали о Бабеле. Нам даже пришлось прервать обсуждение Бени Крика, услышав крик дамы, которая никак не соглашалась получить отвëрткой в бок и бежала по ночной росе, вытаптывая босыми ногами настурции.
Кавалер сделал замечание мужику с отвëрткой, заметив, что за женщиной лучше бегать с вином и конфетами, после чего последний изменил траекторию, внезапно потеряв интерес к даме, и кинулся на нас. Потом мы бежали к подъезду, я пыталась попасть трясущимися руками на нужные кнопки. Мужик долго ломился в дверь, сыпал проклятия и угрозы, мы вызвали полицию…
В общем, всё было неинтересно.
Интересно было то, что, оказалось, всё это время за нами кто-то наблюдал и делал пометки в блокноте.
Пришлось сказать участковому, что всё чистая правда. Частенько, когда был завал на работе, я возвращалась домой в два ночи, а иногда и под утро. И привозили меня действительно разные мужики. Как назло, я ни разу не попала на одного и того же таксиста.
— А-а-а-а, — скучно протянул участковый.
Такой ответ ему явно не понравился. В нём не было интриги. Мне было больно его разочаровывать. Закрытие притона откладывалось, равно, как и его повышение.
А вот моё, судя по всему, таки произошло.
По крайней мере, с возрастом я дотянула с рядовой проститутки до владелицы борделя, а это, как ни крути, статус.
Пойду, нарисую себе мушку над губой, что ли...
/Дарья Исаченко/
— Да! — рявкнул женский голос с нотками металла и умолк.
— Эм, — я обалдела от такого «дружественного» приветствия и замолчала. Мхатовская пауза повисла в воздухе: — Извините, а когда её можно посмотреть?
Голос недовольно посопел в трубку, потом спросил с наездом:
— А вы кто?
— В каком смысле? — я растерялась. — Человек.
— А жить кто будет?
— Жить будет одна женщина. Возраст шестьдесят с хвос…
— Вот пусть она и звонит. Я вам ничего не скажу.
В трубке раздались гудки. Пару минут я ошарашенно смотрела на чёрный экран, потом перезвонила.
— Девушка, вы почему трубку бросаете?
— Я же вам сказала! — закричал голос так, что в ушах у меня зазвенело. — Пусть сама звонит! С кем я договор буду составлять?
— Со мной.
— Что? С вами?! С вами не буду. Откуда я знаю, может, вы проститутка, бордель мне тут устроите?
Она бросила трубку, а я подумала — откуда она знает? О моей подпольной жизни-то, которую я веду с тринадцати лет. Именно тогда я узнала, что в свободное от уроков и репетитора по математике время я «шляюсь по мужикам». Да-да. И делаю это в общежитиях студентов дружественных африканских стран. Разумеется, за деньги.
Правда, сколько я беру, так и не узнала. Надеюсь, немало. Обидно было бы работать за копейки.
Вообще, даже не знаю, кого больше подставляла данная история — меня или студентов-африканцев. На мой взгляд, вряд ли бы кого-то из них вдохновил мой образ ботаника.
Но общественность всё равно какое-то время поглядывала на меня искоса, пытаясь понять, как под наивным взглядом из-под коровьих ресниц и пухлым телом неспортивной хорошистки скрывается страстная натура, которая каждый вечер после школы, бросив в угол портфель с готовальней, переодевается в костюм «Женщины-кошки» и отправляется в общагу.
После окончания школы в моей карьере проститутки несколько лет был вынужденный простой, но, когда я пошла работать, всё вернулось на круги своя.
Как-то раз у нас во дворе произошел инцидент.
Ну... как инцидент? Небольшое происшествие. Ночью мужик гонялся с отвëрткой за женщиной в ночнушке. Участковый, опрашивая жильцов, параллельно узнал много интересного. Например, то, что я работаю девочкой по вызову.
— Возвращается домой за полночь и привозят её всякий раз разные мужики, — доброхотно сообщила ему бдительная старушка, страдающая бессонницей.
Участковый донёс мне информацию в личной беседе, подмигивая и как бы намекая, что сам он ничуть меня не осуждает, но не против накрыть незаконный бордель на участке и получить повышение. Пришлось признаться. Чего уж тянуть.
Тем более инцидент произошел как раз на моих глазах, когда мы с кавалером сидели на ступеньках подъезда и беседовали о Бабеле. Нам даже пришлось прервать обсуждение Бени Крика, услышав крик дамы, которая никак не соглашалась получить отвëрткой в бок и бежала по ночной росе, вытаптывая босыми ногами настурции.
Кавалер сделал замечание мужику с отвëрткой, заметив, что за женщиной лучше бегать с вином и конфетами, после чего последний изменил траекторию, внезапно потеряв интерес к даме, и кинулся на нас. Потом мы бежали к подъезду, я пыталась попасть трясущимися руками на нужные кнопки. Мужик долго ломился в дверь, сыпал проклятия и угрозы, мы вызвали полицию…
В общем, всё было неинтересно.
Интересно было то, что, оказалось, всё это время за нами кто-то наблюдал и делал пометки в блокноте.
Пришлось сказать участковому, что всё чистая правда. Частенько, когда был завал на работе, я возвращалась домой в два ночи, а иногда и под утро. И привозили меня действительно разные мужики. Как назло, я ни разу не попала на одного и того же таксиста.
— А-а-а-а, — скучно протянул участковый.
Такой ответ ему явно не понравился. В нём не было интриги. Мне было больно его разочаровывать. Закрытие притона откладывалось, равно, как и его повышение.
А вот моё, судя по всему, таки произошло.
По крайней мере, с возрастом я дотянула с рядовой проститутки до владелицы борделя, а это, как ни крути, статус.
Пойду, нарисую себе мушку над губой, что ли...
/Дарья Исаченко/
